Доказательство неслучайности
В ведро, простоявшее на сцене весь первый акт,
В конце второго кто-нибудь обязательно влезет сапогом.
(Эпиграф)
Расползающийся строй четвертого курса факультета радиоразведки - руки в карманах, подбородки прижаты к груди - читался из окна повествовательной матерной фразой, написанной кем-то с использованием формы номер четыре - бушлат, фуражка черный верх - на покрытом трещинами мокром и холодном асфальте.
На самом западе страны, где часы отстают от курантов, где со знанием дела разрушено нерушимое, крепкое немецкое культурное наследие, где вечность зашита в голубой глине, а море опечалено этим, и волны выносят на берег его золотые слёзы, где нестерпимо воняют ручьи, а по улицам нумеруют не дома, а их подъезды, кончалось осеннее воскресенье.
В канцелярии начальника первого курса факультета радиосвязи военно-морского училища, что с самого рождения засунута стройбатом в глухой тупик коридора первого этажа жилого корпуса, философски, с ленцой, пили двое старшин-третьекурсников. Даже и не пили, а так - выпивали. Командиры отделений оставленного в какой-то наряд взвода первого курса, назовём их Вова и Петя, убивали время, как водится, классическим раствором этилового спирта и неспешным спором - да нет, просто разговором - о судьбах сущего, о прошлом и будущем, о необходимости владения иностранными языками, о тараканах, о музыке, и просто о бабах.
Вернее, о бабах не говорили - мало еще выпили - но их подразумевали, ибо третий комод, назовём его Шуриком, вот как раз в это время пытался решить, оккупировав единственный училищный телефон-автомат, свои личные проблемы - его ждали и не спешили с тостами, ибо - друг.
А пока говорили, покуривая в окошко.
- Я прожил на этом свете 20 лет, - говорил Вова, - и практически всё это время мучаюсь над загадкой, помочь с ответом на которую мне не может никто. Не сможешь и ты.
- Сколько времени мы уже не ругаемся матом на этот раз, мил человек? Одиннадцать дней? Если я сейчас скажу «ну, загадывай», а ты - «в чем смысл жизни?», придется заключать новое пари, потому что я скажу всё, что думаю.
- Нет, Петрррруха, это было бы слишком просто. На вопрос о смысле жизни отвечать не обязательно. У меня всё сложнее. Ну вот скажи, (а я, товарищ старшина второй статьи, точно знаю, что ты даже не задумывался над этим), скажи мне, идиоту, в чем смысл сказки «Курочка Ряба»?
Сделалась тишина.
Петя смотрел на Вову и хлопал глазами.
- Я сдерживался, - сказал он наконец, - но увы. Ладно, новое пари, с завтрашнего утра. Хорошо, ты не мудозвон и не моральный урод, ты просто долб..ёб. И часто тебя мучает этот вопрос?
- Смотри - не обиделся Вовчик, - вот есть обычная курица, вот она снесла яичко. Золотое. Так скажи мне, на хрена этой паре придурков, то есть Деду с Бабой, пытаться его разбить? Или там содержимое куда дороже скорлупы? Но дальнейшие события это опровергают: когда Мышка каким-то чудодейственным образом всё же раскокала это яйцо, то данное семейство имбецилов принялось рыдать в три ручья. Это они так на Мышку обиделись за её почётное первое место?
- Вопрос в другом, - проговорил Пётр, - что было внутри?
- Правильно! Зачем-то они его крушили, а мерзкая Мышь сделала всё так, чтобы яичко не просто разбилось, но и чтобы содержимым нельзя было пользоваться. То есть сожрать его, что наиболее вероятно. Пролила содержимое на пол, где оно нашло щели между досками и ушло полностью, без аннексий и контрибуций, в полном объёме - необъятному семейству умницы Мышки. Но тогда вопрос: если условная потеря одного желтка и одного белка вызывают столь сокрушительную ветеранскую истерику, что куры начинают говорить, что ж её саму, эту курочку Рябу, раньше-то не зарезали и не сожрали? Она там явно одна была, если Дед с Бабкой так убивались по единственному яйцу.
- И при этом, заметь, откровения курочки потом и заточены на то, чтобы успокоить голодный бунт в семье: мол, снести простое яйцо, которое разбить будет просто, и никакая Мышка со своим продольно-фрезерным хвостиком не понадобится.
- Точно! Вот здесь и кончается логика, и начинается самое натуральное русское жлобство, намертво приржавевшее к столь же русскому невежеству - почему это @баное яичко было именно золотым? Почему оно не было просто стальным? Кованым, бронированным, цельнолитым? Причём здесь вообще золото? Это мягкий металл, ни на что в серьезной промышленности времён рождения сказки не годный.
- Золотое оно для красного словца. Для придания ценности, ай мин.
- Правильно, надо затащить в сказку для грудничков блеск наживы, символ благополучия, на который эти столпы мудрости русского народа - Дед да Баба - исступленно молятся, кончая от самозабвения. Надо, выражаясь ветхозаветно, затащить туда, в примитивную народную сказку, Золотого Тельца. При этом - совершенно не заботясь о реальности.
- Да перестань. Когда это в сказках кто-то заботился о реальности?
- Ты о чём? Дракон, леший, баба Яга? А ты не пробовал сочинять сказки после восьмисот грамм, принятых на грудь? Там не три головы у Горыныча будет, ой, не три. А в остальном они, эти силы зла - совершенно обычные фигуранты уголовной хроники. Да и потом - не везде писали так безалаберно. Некоторые сказки созданы в полном соответствии с реальностью.
- Ты про Русалочку?! - хохотнул Петя, намекнув на бронзовую фигурку в гавани Копенгагена, которую в прошлом году при анекдотических обстоятельствах (то есть по пьяни) чуть не задавил катер с СКР «Дружный»
- Нет. Я про пушку.
- ?!
- Про нашу пушку у УК-1.
Центральный вход в военно-морское профессионально-техническое училище, в котором и происходило дело, охраняет снятая со списанного корабля артиллерийская установка, калибром 130 миллиметров. В этой профильной хабзе существует поверье, если кто не знает, что - когда и если - на училищную дискотеку придёт Фея (её так зовут), то есть самая-самая-самая, О Которой Можно Только Мечтать, эта пушка сама по себе выстрелит, возвещая наступление благоденствия как минимум для одного избранного курсанта, а вообще-то, как надеются многие поколения училища, для всех - это будет всеобщее благоденствие.
Ну, примерно так евреи всех национальностей ждут Машиаха.
Но теология военно-морского исправительного учреждения смело пошла дальше официального иудаизма - пушка заряжена и наведена в любой момент времени точно в окно кухни квартиры, в которой и живет Та, Которая Придёт. И она об этом знает.
Поэтому - а кому пофигу квартирный вопрос? - она не придёт. Сей минорный аккорд и венчает композицию, в сопровождении которой постигается в том желтом доме смысл фразы про оставление надежды (при вхождении сюда). В результате выпускник Калининградского ВВМУ (назовём вещи своими именами) - идеальный солдат, ибо он знает, что надеяться ему, в общем-то, не на что.
- Да ладно, это же просто басня. Кстати, Серега Кошкин с рогатого факультета - вместе на абитуре были - считал траекторию и утверждает, что снаряд попадает точно в окно раздевалки официанток столовой КВАТУ (Авиационно-техническое училище - еще один спецприемник для желающих ступить на скользкую профессионально-военную тропу, этот - для еще более тупых, зато в ореоле аэродромной романтики). Так что фей у нас может быть много, но легче от этого, брат Вальдемар, не становится - или же счастье офицерского брака состоит именно в том, что воровство продуктов с камбуза по месту службы его супруге будет доступно на уровне одухотворённого творчества.
- Возможно. Вероятно. Но ты пойми - в результате мы признаём факт того, что нормальные бабы сюда не ходят. Кстати, а где там Шурик? Ты не знаешь, он со своей не здесь познакомился?
- Знаю. Он познакомился с ней в трамвае...
- ...в троллейбусе! - и в открывшуюся дверь ввалился Шурик. - Всё! Труба! Развод и кухню пополам! Я не могу доказывать принцип презумпции моих сперматозоидов вечно! Наливай!
Шурик вот уже пару месяцев испытывал невероятные душевные муки, вызванные принципиальной неразрешимостью... ну, артиллеристы называют это «задача встречи снаряда с целью». Но то артиллеристы - если проще сказать, так ему просто не давали. Вот всё было уже - длинные ночи, пылкие объятия, засосы на тонкой белой коже, и даже подаренные потенциальной тёщей домашние тапочки - а вот поди ж ты... дальше в поведении Шуриковой возлюбленной, назовём ее Лена, появлялась казематная - холодная и сырая - стена, разрушить которую, по её собственным воззрениям, Шурику, аль кому-то еще, предстояло только и исключительно в стенах Дворца Бракосочетаний. Причем со своей стороны она готова была выставить классические гарантии, которые, хоть и выглядят в общем неприглядно, однако же сильно действуют на самооценку неправильно, но гордо бреющихся юношей, и их собственнические чувства.
Вова и Петя, конечно, прекрасно знали об этой стене, ибо Шурик, при тайном равнении на рыцарей Революции и лично лейтенанта Шмидта П.П., каким он его представлял со слов актёра Тихонова, был со своими вполне открыт. И горем этим после какого-то времени мучительной борьбы с внутренним образом праведного мятежника поделился - с неделю назад. А сегодня он, хлопнув первую, раздраженно огласил тот факт, что на фронте без перемен, и на этом основании - всё, прощай, любовь.
Вова и Петя, тактично подумав, сообщили Шурику, что он - идиот.
- Санёк, ты удивительный человек, - проговорил Петя, - ты веришь в сказки.
- При чем здесь сказки? Точнее, что ты хочешь сказать? Она врёт, и у нее есть кто-то еще, и этот кто-то пялит ее, не вынимая, всю рабочую неделю, а на выходные уезжает на рыбалку? - кипятился Шурик, которого внутреннее давление спермы, достигшее после возвращения из отпуска, где его ждала подруга детства, критического значения, уже плотоядно рвало на части, как Тузик грелку.
- Ну будь мужественным, родной. Это тоже вариант, но вряд ли. Более вероятно, что сказка - это как раз заявление, что сие желание отдаться тебе на капоте свадебной «Чайки» - ее собственное желание. На деле же, этого хочет твоя будущая тёща, и более никто. А Елена твоя, решай она эти вопросы сама, и не сливая всё или почти всё происходящее между вами своей мамульке, давно бы и с удовольствием приняла бы от тебя все гормональные излишки.
- Вот так и придется тебе после свадьбы вступать в одновременные половые контакты с обоими, с той только разницей, что тёща будет иметь тебя куда изысканнее - прямо в мозг, - вступил в дискуссию Вова, - и ведь понимаешь, какая штука: кое-чему ты будешь радоваться. Тесть-то кто? В штабе флота? Ну, вот тебе первая выгода - не видать тебе ни Севера, ни ТОФа, как собственных ушей.
- Да пошли вы! Друзья, называется! Я посоветоваться хочу!
- А мы как раз в процессе. Так кто тесть?
- В отделе БП флота, наш выпускник, рог. Дома все в нарезных пушкарских причиндалах - пепельницы из гильз, какие-то подставки, силуэты кораблей с ох..ительными орудиями, торчащими из башен...вечно то соединения, то какие-то учебки инспектирует. Я его видел-то пару раз.
- Это может оказаться полезным. Женись, не думай. Но не забывай тех, кто дал тебе этот мудрый совет.
- Вова, это ты идиот. Я такой же, как все. Я - е...ся хочу! Понимаешь? На хрен мне эти «доброе утро, татьяна-санна! - не татьяна-санна, а мама! - ох извините, тать... мама!»???
- Ладно. Зайдём с другой стороны. Ты тещу свою, эту... Татьяну Санну, как женщину воспринимаешь?
- М-м-м-м...о-о-о...
- Тогда тем более женись, придурок лагерный! Аксиома - хочешь знать, кем станет твоя жена в бальзаковском возрасте, посмотри на тёщу. Если она вызывает у тебя «м-м-м-м» и «о-о-о-о», а не «ты чё, кретин??!», то тут и думать нечего.
- Вооооваааа! - простонал картинно Шурик, - Не усложняй ты жизнь народными приметами. Ты еще скажи, что мы подходим друг другу по гороскопу...
- Для достиженья цели... ты вот в Фею веришь?
- Та, которая прилетит в Систему на ядре... что-то в этом духе?
- Дебил! Та, Которая Придёт - под салют из Б-13М, фугасом ей на кухню!
- Володя, ты прости, конечно, но вам смешно, а мне... ну, я просто хочу трахнуться. Да с оттяжкой!
- Без души?
- Почему? Сначала трахнуться... а потом можно, например, и на ядре полетать. С душой, чего ж нет-то?
- Стоп, - влился в диалог Петя, - это важно: она одна в семье?
- Да.
- Плохо дело. Очень плохо. Нет, не женись. Судя по тому, что тесть при береговой должности дома сидеть не любит, тебя ждет глобальный прессинг. Ты получишь за двоих. Или они вам квартиру обещают?
- Да какие «они»? Бараны, мне Ленка не даёт, вот это проблема! Какие, на хрен, квартиры! Что вы мне здесь моё будущее анализируете! Повторяю, для тех, кто на лампах в бронепоезде: Я Хочу Е..ся! Всё! Никаких тёщ, никаких квартир! - рявкнул на едином дыхании Шурик, напялил бескозырку и заявил:
- Все, я как честный будущий офицер, должен официально проститься! Пётр! Дай червонец на цветы и такси! Вова! Ждите меня через час! А потом пойдём на дэнсы - и в ЦПХ! Мне триппер не враг уже, полно! Ух, оторвёмся! - схватил купюру и исчез.
А его место тут же сменил дежурный по роте, который яростно зашипел что-то насчёт старшего помощника дежурного по училищу (СПДУ) на пороге и про «снимут, ..лядь, из-за вас, колдырей!», чем и положил конец теоретическому процессу, быстро и чётко, по-военному, заменив его практическим.
Прибывший на факультет СПДУ, старый лысый козёл все с того же артиллерийского факультета, желал видеть дежурное подразделение, отделениями которого и командовали наши друзья, на внешнем объекте, ибо это как раз и был центральный вход училища межу двумя учебными корпусами. Перед первым из них и торчала одиноко основная причина личного несчастья офицерского корпуса советского ВМФ, строго вглядывающаяся в точку на хмуром горизонте артиллерийская установка Б-13М, калибром в сто тридцать эталонных миллиметров.
Ехать Шурику было недалеко. По какой-то странной закономерности, офицеров училища, когда и если им давали квартиры, селили где-то в Балтийском районе или как минимум на Острове. В то время как офицер штабных (я молчу за тыловые) структур ДКБФ вполне мог получить квартиру прямо напротив училищного КПП. Бывало, по утрам, Шурик, встающий, как младший командир, раньше своих подчинённых, выбегал в курилку и видел дом Елены (тогда она еще требовала, чтобы её называли Алёна), и иногда представлял себя еще в пределах супружеского ложа, медленно, неспешно возвращающим к активной жизни такой банальный и такой волнующий ночной процесс... А ведь по утрам - послушайте женщин, и на этот раз поверьте им - прекрасная половина человечества в большинстве своем находит сей процесс даже более жизнеутверждающим и, будем откровенны, приятным (если помнить, конечно, по утрам, что они женщины, а не самоходные микроволновки), но... тут уж приходилось засовывать руки в карманы, дабы растянутая ткань штанов робы или брюк «тройки» смогла скрыть признак безвыходной - увы - боевой готовности молодого организма.
Мотнувшись на вокзал за веником заживо похороненных в хрустящем полиэтилене (с пошлыми ленточками и рюшами) алых роз, Шурик отпустил мотор и, утверждая себя изнутри, вошел в подъезд. Сердце билось где-то посередине между бултыхающейся в голове решимостью и напряжением в паху, как бы принимая защищенное с двух сторон положение - и от ноги снизу, и от сковородки сверху.
Поднимаясь пешком на четвертый этаж, он услышал сверху сначала неясный гул, который постепенно начал трансформироваться во всё более отчетливую, яростную и грубую, мужскую ругань:
- Открывай, сука! Я знаю, ты дома! Убью! И тебя убью, и гада этого грохну! Он не живёт!!! - доносилось с площадки пятого, - открывай! Всё, я ломаю дверь!
У Шурика несколько отлегло. В конце концов, у людей были проблемы покруче его собственных. «Вот и женись после этого», - подумал он с чувством какого-то обреченного внутреннего веселья, как перед залихватской дракой с музыкантами-лабухами на в дымину пьяной чужой свадьбе, останавливаясь у двери и воспринимая вой, рев и глухие удары о дверь сверху как поддержку собственного решения.
«Сваты прибыли шумно».
Зафиксировав нижнюю челюсть, Шурик нажал кнопку звонка.
Старший помощник дежурного по Калининградскому Высшему Военно-морскому училищу, капитан 2 ранга, был скучающим дураком с инициативой. Дежурным по училищу стоял начальник одной из специальных кафедр разведки, старый либеральный «пиджак», который всегда, приняв дежурство, расписывал со старпомом «гусарский преф» - на двоих - и в случае проигрыша последнего, что случалось как правило, или же отказа играть, полностью передавал ему полномочия по организации службы в вечернее время, попивая чай и читая какие-то англоязычные книжки. СПДУ проиграл сразу и вчистую. Поэтому он всерьез полагал, что раз уже его собственный воскресный вечер испорчен, то его надлежит испортить и всей остальной вахте училища. Выгнав первый курс радиофакультета к открытому центральному входу, он приказал грести граблями намокшие уже сверху листья, нападавшие за день с активно оголяющихся деревьев, и бодро ускакал на объекты факультета разведки. Выведший нахохленный взвод Вова, не имея никакого желания торчать здесь под слегка моросящим дождиком до начала дискотеки, а то и дальше, приказал сгрести листву в одну большую кучу прямо за пушкой, чтобы не мучаться с выносом результатов - это можно было сделать и утром. Процесс происходил под тоненькие голоски и взрывы провоцирующего смеха, раздающиеся из тянущегося мимо, в сторону клуба, ручейка барышень. Володе было глубоко наплевать, а вот подчинённая лопоухая молодежь парилась. Приказав заканчивать работу, Вова пошагал в рубку СПДУ доложить о завершении столь глупой по сути приборки. А большинство курсантов взвода собрались под щитом пушки, совсем не желая быть объектами интереса (который они поверхностно принимали за насмешку), в своих коротких штанах, нахлобученных на уши пилотках и здоровенных ботинках-«гадах», да еще и с граблями в руках. Там оказалось, что пушка, при совершенно наглухо, по инструкции, с двух сторон заглушенном канале ствола, сохранила способность к вертикальной и горизонтальной наводке от ручных приводов. Кряхтя, курсанты развернули установку влево - так щит скрывал их от девичьих глаз полностью, а ствол смотрел чуть мимо стены учебного корпуса N4 напротив. Ради прикола его опустили в максимальное нижнее положение - теперь было чем «ответить» на «выстрелы» из-под ресниц.
СПДУ был в своем репертуаре: выскочив на улицу проверять приборку, он ринулся вглубь, под деревья, и принялся, высоко вскидывая ноги, вышвыривать ими недогребённые листья.
- Это что, приборка!? - орал он, - Нет! Это - военно-морское рас..здяйство! Работать и работать!!
И тут его посетила еще одна историческая мысль. Кроме дежурного подразделения, которое было представлено вот этими подмокшими первокурсниками, в Системе коротало вечер и дежурное пожарное отделение, на сей раз с артиллерийского факультета.
Застыв лицом, капдва пошевелил губами, сорвался с места и убежал в рубку, но сразу же вернулся. В руках у него была газета. Обнаружить за пушкой кучу полусухих листьев было парой пустяков.
- Курящие есть? - осведомился он у перепуганных первокурсников, - Поджигай!
Это оказалось совсем непросто, но нет таких крепостей, которые не сдались бы дуракам старой флотской школы. И как только первые струйки густого белого дыма, что всегда сопровождает костры мокрой листвы, поползли вверх, СПДУ, лично заорав «Пожар!!!», объявил тревогу своим нештатным брандмейстерам. Так как те давно были переодеты в выходную «тройку» и напомажены - до начала дискотеки оставались считанные минуты - то их прибытие с огнетушителями затянулось, и костер, если и не разгорелся, то поставил над центральным входом в училище весьма плотную дымовую завесу.
Всё это время за суетой вокруг пушки с интересом наблюдали два человека - Вовка и дежурный по училищу капитан 1 ранга. В конечном итоге последний, с откровенной досадой застёгивая китель и надевая фуражку, приказал прекратить «это безобразие». Попутно интеллигентно поинтересовавшись у старшины «пожарников», по какой, собственно, надобности, из десяти огнетушителей, принесённых ими на «пожар», девять оказались углекислотными?
Дымящую кучу листьев, в конце концов, просто разбросали ногами в «гадах».
- И пушку! Пушку верните в нормальное положение! И немедленно! - проорал напоследок СПДУ, удовлетворенно укатываясь «писать» караул...
Дверь открыла, слегка испуганно улыбнувшись букету и рёву сверху, «тёща».
Нет, вы не подумайте, Шурик был не прочь жениться, совсем нет.
Но он - молодой и глупый - хотел гарантий, хотел, чтобы «навсегда».
А если «не навсегда», то и с его стороны - никаких гарантий. Кроме, возможно, прямой и качественной доставки удовольствия - но именно «возможно», ибо в 20 лет гораздо больше желательного, чем действительного. Хотя - и это не навсегда.
Что у нас бывает «навсегда»?
Только объемы продаж офицерской чести...
- Сашенька, здравствуй! Какой ты красивый! Ну проходи, только... Леночка-то убежала!
- Куда, Татьян-Санна?
- Как это куда? Я думала, ты лучше знаешь. Она сказала, что тебя надо спасать из цепких лап собутыльников, ну и поскакала на дискотеку!
- Татьян-Санна, не может быть! Она всегда принципиально отказывалась от этого!
- Ну я не знаю, что ты ей там наговорил, но она побежала именно ту..
И в этот момент со стороны кухни раздался мощный, гулкий, упругий БУМ, и словно ударная волна, вместе с ворвавшимся в звоне разбитых стёкол осенним ветром, бросила «тёщу» на вешалку в прихожей, а Шурика - на «тёщу». В беспорядочном мелькании конечностей он - совершенно случайно - получил в ладонь правой руки часть тела «мамульки» из состава верхних «девяноста». Надпочечники сработали установленным порядком, но существенно изменить состав крови не успели, ибо волна адреналина оказалась куда мощнее. Вывернувшись из-под упавшей на них шинели потенциального «тестя», Шурик на подгибающихся ногах ломанулся в сторону дверного проема на кухню, и... застыл как вкопанный у самого порога!
Вот что он увидел - разбитое напрочь окно, клубы известки с потолка - рухнул карниз со шторами, перевернутый стол - а там, дальше по направлению взгляда - клубящийся дым, дым над центральным, с проспекта, входом в училище, а еще точнее - над медленно возвращающейся в нейтраль артустановкой Б-13М.
Которая, разумеется, выстрелить никуда и никогда не могла никоим образом.
Если не принимать во внимание училищную легенду.
А как ты её не примешь во внимание, если как раз в этот момент из глубин кухни, во всем величии, припорошенный побелкой, прямо под ноги выкатился артиллерийский снаряд.
Калибром он был, конечно, поменьше, и обычно тихо стоял на подоконнике, за гардиной, не привлекая внимания, являя собой подарок «тестю» от сослуживцев по БЧ-2 сторожевого корабля. Об этом говорила гравировка на пояске, как памятный знак, - но фактически, выточенный изнутри и разбирающийся на две части право-левой резьбой, он являл собой некую разновидность фляги, которую, конечно, не повесишь на пояс и не возьмешь в дорогу, зато хрен кто из домашних догадается, что там - коньяк.
Но Шурик всего этого, разумеется, не знал.
Он развернулся и побежал.
Его Ленка - Та, Которая Пришла - могла достаться кому угодно.
Слетая по ступенькам, он уже не слышал, как из верхней квартиры орали: «..лядь подзаборная!!! Почему окно на кухне открыто?! Т-тварь, что здесь делает привязанная к батарее простынь?!!» Его не интересовало также и то, что сосед с пятого этажа, налетев на выскочившую было за Шуриком «тёшу», зло и пьяно прохрипел ей: «..лядунов Маринкиных спасаешь?! Зачем дверь открыла?! Я Витьке всё расскажу!!!» - и побежал вслед за Шуриком. А там, в кухне, позади неё, из-под опрокинутой столешницы, вылез и тут же робко забился в туалет столь неожиданно десантировавшийся сверху бывший сослуживец мужа, ныне преподаватель кафедры кораблевождения училища - в одних трусах, но зато с великолепным швейцарским хронометром на руке. Как хороший штурман, он неплохо знал физику и предпочёл создать из себя и простыни модель маятника, вместо того, чтобы проверять гравитационную постоянную, лишь сократив за счёт длины простыни расстояние свободного падения - практически голой задницей в заботливо постриженные кусты. Как ни странно, он не получил ни одного пореза и вставил новое окно буквально на следующий день.
Но всего этого Шурик, конечно же, не знал. Он бежал в училище.
Он бежал за Ленкой.
Я не знаю, правда ли это, но он потом признался мне по секрету, что она отдалась ему в ту же ночь. Нет, не отдалась - подарила себя. Так правильно.
У них трое детей, имена и прочие условности, конечно же, изменены.
Но самое прикольное в этой истории то, что она - правда.
Насколько может быть «не байкой» история, подтвердить или опровергнуть которую могут лишь несколько человек и... отличная, выдающаяся своей баллистикой, «снайперская» пушка Б-13М, калибром в 130 миллиметров, и поныне стоящая у входа в училище.
Будете в Калинингсбадене - спросите у неё.
(с)
В ведро, простоявшее на сцене весь первый акт,
В конце второго кто-нибудь обязательно влезет сапогом.
(Эпиграф)
Расползающийся строй четвертого курса факультета радиоразведки - руки в карманах, подбородки прижаты к груди - читался из окна повествовательной матерной фразой, написанной кем-то с использованием формы номер четыре - бушлат, фуражка черный верх - на покрытом трещинами мокром и холодном асфальте.
На самом западе страны, где часы отстают от курантов, где со знанием дела разрушено нерушимое, крепкое немецкое культурное наследие, где вечность зашита в голубой глине, а море опечалено этим, и волны выносят на берег его золотые слёзы, где нестерпимо воняют ручьи, а по улицам нумеруют не дома, а их подъезды, кончалось осеннее воскресенье.
В канцелярии начальника первого курса факультета радиосвязи военно-морского училища, что с самого рождения засунута стройбатом в глухой тупик коридора первого этажа жилого корпуса, философски, с ленцой, пили двое старшин-третьекурсников. Даже и не пили, а так - выпивали. Командиры отделений оставленного в какой-то наряд взвода первого курса, назовём их Вова и Петя, убивали время, как водится, классическим раствором этилового спирта и неспешным спором - да нет, просто разговором - о судьбах сущего, о прошлом и будущем, о необходимости владения иностранными языками, о тараканах, о музыке, и просто о бабах.
Вернее, о бабах не говорили - мало еще выпили - но их подразумевали, ибо третий комод, назовём его Шуриком, вот как раз в это время пытался решить, оккупировав единственный училищный телефон-автомат, свои личные проблемы - его ждали и не спешили с тостами, ибо - друг.
А пока говорили, покуривая в окошко.
- Я прожил на этом свете 20 лет, - говорил Вова, - и практически всё это время мучаюсь над загадкой, помочь с ответом на которую мне не может никто. Не сможешь и ты.
- Сколько времени мы уже не ругаемся матом на этот раз, мил человек? Одиннадцать дней? Если я сейчас скажу «ну, загадывай», а ты - «в чем смысл жизни?», придется заключать новое пари, потому что я скажу всё, что думаю.
- Нет, Петрррруха, это было бы слишком просто. На вопрос о смысле жизни отвечать не обязательно. У меня всё сложнее. Ну вот скажи, (а я, товарищ старшина второй статьи, точно знаю, что ты даже не задумывался над этим), скажи мне, идиоту, в чем смысл сказки «Курочка Ряба»?
Сделалась тишина.
Петя смотрел на Вову и хлопал глазами.
- Я сдерживался, - сказал он наконец, - но увы. Ладно, новое пари, с завтрашнего утра. Хорошо, ты не мудозвон и не моральный урод, ты просто долб..ёб. И часто тебя мучает этот вопрос?
- Смотри - не обиделся Вовчик, - вот есть обычная курица, вот она снесла яичко. Золотое. Так скажи мне, на хрена этой паре придурков, то есть Деду с Бабой, пытаться его разбить? Или там содержимое куда дороже скорлупы? Но дальнейшие события это опровергают: когда Мышка каким-то чудодейственным образом всё же раскокала это яйцо, то данное семейство имбецилов принялось рыдать в три ручья. Это они так на Мышку обиделись за её почётное первое место?
- Вопрос в другом, - проговорил Пётр, - что было внутри?
- Правильно! Зачем-то они его крушили, а мерзкая Мышь сделала всё так, чтобы яичко не просто разбилось, но и чтобы содержимым нельзя было пользоваться. То есть сожрать его, что наиболее вероятно. Пролила содержимое на пол, где оно нашло щели между досками и ушло полностью, без аннексий и контрибуций, в полном объёме - необъятному семейству умницы Мышки. Но тогда вопрос: если условная потеря одного желтка и одного белка вызывают столь сокрушительную ветеранскую истерику, что куры начинают говорить, что ж её саму, эту курочку Рябу, раньше-то не зарезали и не сожрали? Она там явно одна была, если Дед с Бабкой так убивались по единственному яйцу.
- И при этом, заметь, откровения курочки потом и заточены на то, чтобы успокоить голодный бунт в семье: мол, снести простое яйцо, которое разбить будет просто, и никакая Мышка со своим продольно-фрезерным хвостиком не понадобится.
- Точно! Вот здесь и кончается логика, и начинается самое натуральное русское жлобство, намертво приржавевшее к столь же русскому невежеству - почему это @баное яичко было именно золотым? Почему оно не было просто стальным? Кованым, бронированным, цельнолитым? Причём здесь вообще золото? Это мягкий металл, ни на что в серьезной промышленности времён рождения сказки не годный.
- Золотое оно для красного словца. Для придания ценности, ай мин.
- Правильно, надо затащить в сказку для грудничков блеск наживы, символ благополучия, на который эти столпы мудрости русского народа - Дед да Баба - исступленно молятся, кончая от самозабвения. Надо, выражаясь ветхозаветно, затащить туда, в примитивную народную сказку, Золотого Тельца. При этом - совершенно не заботясь о реальности.
- Да перестань. Когда это в сказках кто-то заботился о реальности?
- Ты о чём? Дракон, леший, баба Яга? А ты не пробовал сочинять сказки после восьмисот грамм, принятых на грудь? Там не три головы у Горыныча будет, ой, не три. А в остальном они, эти силы зла - совершенно обычные фигуранты уголовной хроники. Да и потом - не везде писали так безалаберно. Некоторые сказки созданы в полном соответствии с реальностью.
- Ты про Русалочку?! - хохотнул Петя, намекнув на бронзовую фигурку в гавани Копенгагена, которую в прошлом году при анекдотических обстоятельствах (то есть по пьяни) чуть не задавил катер с СКР «Дружный»
- Нет. Я про пушку.
- ?!
- Про нашу пушку у УК-1.
Центральный вход в военно-морское профессионально-техническое училище, в котором и происходило дело, охраняет снятая со списанного корабля артиллерийская установка, калибром 130 миллиметров. В этой профильной хабзе существует поверье, если кто не знает, что - когда и если - на училищную дискотеку придёт Фея (её так зовут), то есть самая-самая-самая, О Которой Можно Только Мечтать, эта пушка сама по себе выстрелит, возвещая наступление благоденствия как минимум для одного избранного курсанта, а вообще-то, как надеются многие поколения училища, для всех - это будет всеобщее благоденствие.
Ну, примерно так евреи всех национальностей ждут Машиаха.
Но теология военно-морского исправительного учреждения смело пошла дальше официального иудаизма - пушка заряжена и наведена в любой момент времени точно в окно кухни квартиры, в которой и живет Та, Которая Придёт. И она об этом знает.
Поэтому - а кому пофигу квартирный вопрос? - она не придёт. Сей минорный аккорд и венчает композицию, в сопровождении которой постигается в том желтом доме смысл фразы про оставление надежды (при вхождении сюда). В результате выпускник Калининградского ВВМУ (назовём вещи своими именами) - идеальный солдат, ибо он знает, что надеяться ему, в общем-то, не на что.
- Да ладно, это же просто басня. Кстати, Серега Кошкин с рогатого факультета - вместе на абитуре были - считал траекторию и утверждает, что снаряд попадает точно в окно раздевалки официанток столовой КВАТУ (Авиационно-техническое училище - еще один спецприемник для желающих ступить на скользкую профессионально-военную тропу, этот - для еще более тупых, зато в ореоле аэродромной романтики). Так что фей у нас может быть много, но легче от этого, брат Вальдемар, не становится - или же счастье офицерского брака состоит именно в том, что воровство продуктов с камбуза по месту службы его супруге будет доступно на уровне одухотворённого творчества.
- Возможно. Вероятно. Но ты пойми - в результате мы признаём факт того, что нормальные бабы сюда не ходят. Кстати, а где там Шурик? Ты не знаешь, он со своей не здесь познакомился?
- Знаю. Он познакомился с ней в трамвае...
- ...в троллейбусе! - и в открывшуюся дверь ввалился Шурик. - Всё! Труба! Развод и кухню пополам! Я не могу доказывать принцип презумпции моих сперматозоидов вечно! Наливай!
Шурик вот уже пару месяцев испытывал невероятные душевные муки, вызванные принципиальной неразрешимостью... ну, артиллеристы называют это «задача встречи снаряда с целью». Но то артиллеристы - если проще сказать, так ему просто не давали. Вот всё было уже - длинные ночи, пылкие объятия, засосы на тонкой белой коже, и даже подаренные потенциальной тёщей домашние тапочки - а вот поди ж ты... дальше в поведении Шуриковой возлюбленной, назовём ее Лена, появлялась казематная - холодная и сырая - стена, разрушить которую, по её собственным воззрениям, Шурику, аль кому-то еще, предстояло только и исключительно в стенах Дворца Бракосочетаний. Причем со своей стороны она готова была выставить классические гарантии, которые, хоть и выглядят в общем неприглядно, однако же сильно действуют на самооценку неправильно, но гордо бреющихся юношей, и их собственнические чувства.
Вова и Петя, конечно, прекрасно знали об этой стене, ибо Шурик, при тайном равнении на рыцарей Революции и лично лейтенанта Шмидта П.П., каким он его представлял со слов актёра Тихонова, был со своими вполне открыт. И горем этим после какого-то времени мучительной борьбы с внутренним образом праведного мятежника поделился - с неделю назад. А сегодня он, хлопнув первую, раздраженно огласил тот факт, что на фронте без перемен, и на этом основании - всё, прощай, любовь.
Вова и Петя, тактично подумав, сообщили Шурику, что он - идиот.
- Санёк, ты удивительный человек, - проговорил Петя, - ты веришь в сказки.
- При чем здесь сказки? Точнее, что ты хочешь сказать? Она врёт, и у нее есть кто-то еще, и этот кто-то пялит ее, не вынимая, всю рабочую неделю, а на выходные уезжает на рыбалку? - кипятился Шурик, которого внутреннее давление спермы, достигшее после возвращения из отпуска, где его ждала подруга детства, критического значения, уже плотоядно рвало на части, как Тузик грелку.
- Ну будь мужественным, родной. Это тоже вариант, но вряд ли. Более вероятно, что сказка - это как раз заявление, что сие желание отдаться тебе на капоте свадебной «Чайки» - ее собственное желание. На деле же, этого хочет твоя будущая тёща, и более никто. А Елена твоя, решай она эти вопросы сама, и не сливая всё или почти всё происходящее между вами своей мамульке, давно бы и с удовольствием приняла бы от тебя все гормональные излишки.
- Вот так и придется тебе после свадьбы вступать в одновременные половые контакты с обоими, с той только разницей, что тёща будет иметь тебя куда изысканнее - прямо в мозг, - вступил в дискуссию Вова, - и ведь понимаешь, какая штука: кое-чему ты будешь радоваться. Тесть-то кто? В штабе флота? Ну, вот тебе первая выгода - не видать тебе ни Севера, ни ТОФа, как собственных ушей.
- Да пошли вы! Друзья, называется! Я посоветоваться хочу!
- А мы как раз в процессе. Так кто тесть?
- В отделе БП флота, наш выпускник, рог. Дома все в нарезных пушкарских причиндалах - пепельницы из гильз, какие-то подставки, силуэты кораблей с ох..ительными орудиями, торчащими из башен...вечно то соединения, то какие-то учебки инспектирует. Я его видел-то пару раз.
- Это может оказаться полезным. Женись, не думай. Но не забывай тех, кто дал тебе этот мудрый совет.
- Вова, это ты идиот. Я такой же, как все. Я - е...ся хочу! Понимаешь? На хрен мне эти «доброе утро, татьяна-санна! - не татьяна-санна, а мама! - ох извините, тать... мама!»???
- Ладно. Зайдём с другой стороны. Ты тещу свою, эту... Татьяну Санну, как женщину воспринимаешь?
- М-м-м-м...о-о-о...
- Тогда тем более женись, придурок лагерный! Аксиома - хочешь знать, кем станет твоя жена в бальзаковском возрасте, посмотри на тёщу. Если она вызывает у тебя «м-м-м-м» и «о-о-о-о», а не «ты чё, кретин??!», то тут и думать нечего.
- Вооооваааа! - простонал картинно Шурик, - Не усложняй ты жизнь народными приметами. Ты еще скажи, что мы подходим друг другу по гороскопу...
- Для достиженья цели... ты вот в Фею веришь?
- Та, которая прилетит в Систему на ядре... что-то в этом духе?
- Дебил! Та, Которая Придёт - под салют из Б-13М, фугасом ей на кухню!
- Володя, ты прости, конечно, но вам смешно, а мне... ну, я просто хочу трахнуться. Да с оттяжкой!
- Без души?
- Почему? Сначала трахнуться... а потом можно, например, и на ядре полетать. С душой, чего ж нет-то?
- Стоп, - влился в диалог Петя, - это важно: она одна в семье?
- Да.
- Плохо дело. Очень плохо. Нет, не женись. Судя по тому, что тесть при береговой должности дома сидеть не любит, тебя ждет глобальный прессинг. Ты получишь за двоих. Или они вам квартиру обещают?
- Да какие «они»? Бараны, мне Ленка не даёт, вот это проблема! Какие, на хрен, квартиры! Что вы мне здесь моё будущее анализируете! Повторяю, для тех, кто на лампах в бронепоезде: Я Хочу Е..ся! Всё! Никаких тёщ, никаких квартир! - рявкнул на едином дыхании Шурик, напялил бескозырку и заявил:
- Все, я как честный будущий офицер, должен официально проститься! Пётр! Дай червонец на цветы и такси! Вова! Ждите меня через час! А потом пойдём на дэнсы - и в ЦПХ! Мне триппер не враг уже, полно! Ух, оторвёмся! - схватил купюру и исчез.
А его место тут же сменил дежурный по роте, который яростно зашипел что-то насчёт старшего помощника дежурного по училищу (СПДУ) на пороге и про «снимут, ..лядь, из-за вас, колдырей!», чем и положил конец теоретическому процессу, быстро и чётко, по-военному, заменив его практическим.
Прибывший на факультет СПДУ, старый лысый козёл все с того же артиллерийского факультета, желал видеть дежурное подразделение, отделениями которого и командовали наши друзья, на внешнем объекте, ибо это как раз и был центральный вход училища межу двумя учебными корпусами. Перед первым из них и торчала одиноко основная причина личного несчастья офицерского корпуса советского ВМФ, строго вглядывающаяся в точку на хмуром горизонте артиллерийская установка Б-13М, калибром в сто тридцать эталонных миллиметров.
Ехать Шурику было недалеко. По какой-то странной закономерности, офицеров училища, когда и если им давали квартиры, селили где-то в Балтийском районе или как минимум на Острове. В то время как офицер штабных (я молчу за тыловые) структур ДКБФ вполне мог получить квартиру прямо напротив училищного КПП. Бывало, по утрам, Шурик, встающий, как младший командир, раньше своих подчинённых, выбегал в курилку и видел дом Елены (тогда она еще требовала, чтобы её называли Алёна), и иногда представлял себя еще в пределах супружеского ложа, медленно, неспешно возвращающим к активной жизни такой банальный и такой волнующий ночной процесс... А ведь по утрам - послушайте женщин, и на этот раз поверьте им - прекрасная половина человечества в большинстве своем находит сей процесс даже более жизнеутверждающим и, будем откровенны, приятным (если помнить, конечно, по утрам, что они женщины, а не самоходные микроволновки), но... тут уж приходилось засовывать руки в карманы, дабы растянутая ткань штанов робы или брюк «тройки» смогла скрыть признак безвыходной - увы - боевой готовности молодого организма.
Мотнувшись на вокзал за веником заживо похороненных в хрустящем полиэтилене (с пошлыми ленточками и рюшами) алых роз, Шурик отпустил мотор и, утверждая себя изнутри, вошел в подъезд. Сердце билось где-то посередине между бултыхающейся в голове решимостью и напряжением в паху, как бы принимая защищенное с двух сторон положение - и от ноги снизу, и от сковородки сверху.
Поднимаясь пешком на четвертый этаж, он услышал сверху сначала неясный гул, который постепенно начал трансформироваться во всё более отчетливую, яростную и грубую, мужскую ругань:
- Открывай, сука! Я знаю, ты дома! Убью! И тебя убью, и гада этого грохну! Он не живёт!!! - доносилось с площадки пятого, - открывай! Всё, я ломаю дверь!
У Шурика несколько отлегло. В конце концов, у людей были проблемы покруче его собственных. «Вот и женись после этого», - подумал он с чувством какого-то обреченного внутреннего веселья, как перед залихватской дракой с музыкантами-лабухами на в дымину пьяной чужой свадьбе, останавливаясь у двери и воспринимая вой, рев и глухие удары о дверь сверху как поддержку собственного решения.
«Сваты прибыли шумно».
Зафиксировав нижнюю челюсть, Шурик нажал кнопку звонка.
Старший помощник дежурного по Калининградскому Высшему Военно-морскому училищу, капитан 2 ранга, был скучающим дураком с инициативой. Дежурным по училищу стоял начальник одной из специальных кафедр разведки, старый либеральный «пиджак», который всегда, приняв дежурство, расписывал со старпомом «гусарский преф» - на двоих - и в случае проигрыша последнего, что случалось как правило, или же отказа играть, полностью передавал ему полномочия по организации службы в вечернее время, попивая чай и читая какие-то англоязычные книжки. СПДУ проиграл сразу и вчистую. Поэтому он всерьез полагал, что раз уже его собственный воскресный вечер испорчен, то его надлежит испортить и всей остальной вахте училища. Выгнав первый курс радиофакультета к открытому центральному входу, он приказал грести граблями намокшие уже сверху листья, нападавшие за день с активно оголяющихся деревьев, и бодро ускакал на объекты факультета разведки. Выведший нахохленный взвод Вова, не имея никакого желания торчать здесь под слегка моросящим дождиком до начала дискотеки, а то и дальше, приказал сгрести листву в одну большую кучу прямо за пушкой, чтобы не мучаться с выносом результатов - это можно было сделать и утром. Процесс происходил под тоненькие голоски и взрывы провоцирующего смеха, раздающиеся из тянущегося мимо, в сторону клуба, ручейка барышень. Володе было глубоко наплевать, а вот подчинённая лопоухая молодежь парилась. Приказав заканчивать работу, Вова пошагал в рубку СПДУ доложить о завершении столь глупой по сути приборки. А большинство курсантов взвода собрались под щитом пушки, совсем не желая быть объектами интереса (который они поверхностно принимали за насмешку), в своих коротких штанах, нахлобученных на уши пилотках и здоровенных ботинках-«гадах», да еще и с граблями в руках. Там оказалось, что пушка, при совершенно наглухо, по инструкции, с двух сторон заглушенном канале ствола, сохранила способность к вертикальной и горизонтальной наводке от ручных приводов. Кряхтя, курсанты развернули установку влево - так щит скрывал их от девичьих глаз полностью, а ствол смотрел чуть мимо стены учебного корпуса N4 напротив. Ради прикола его опустили в максимальное нижнее положение - теперь было чем «ответить» на «выстрелы» из-под ресниц.
СПДУ был в своем репертуаре: выскочив на улицу проверять приборку, он ринулся вглубь, под деревья, и принялся, высоко вскидывая ноги, вышвыривать ими недогребённые листья.
- Это что, приборка!? - орал он, - Нет! Это - военно-морское рас..здяйство! Работать и работать!!
И тут его посетила еще одна историческая мысль. Кроме дежурного подразделения, которое было представлено вот этими подмокшими первокурсниками, в Системе коротало вечер и дежурное пожарное отделение, на сей раз с артиллерийского факультета.
Застыв лицом, капдва пошевелил губами, сорвался с места и убежал в рубку, но сразу же вернулся. В руках у него была газета. Обнаружить за пушкой кучу полусухих листьев было парой пустяков.
- Курящие есть? - осведомился он у перепуганных первокурсников, - Поджигай!
Это оказалось совсем непросто, но нет таких крепостей, которые не сдались бы дуракам старой флотской школы. И как только первые струйки густого белого дыма, что всегда сопровождает костры мокрой листвы, поползли вверх, СПДУ, лично заорав «Пожар!!!», объявил тревогу своим нештатным брандмейстерам. Так как те давно были переодеты в выходную «тройку» и напомажены - до начала дискотеки оставались считанные минуты - то их прибытие с огнетушителями затянулось, и костер, если и не разгорелся, то поставил над центральным входом в училище весьма плотную дымовую завесу.
Всё это время за суетой вокруг пушки с интересом наблюдали два человека - Вовка и дежурный по училищу капитан 1 ранга. В конечном итоге последний, с откровенной досадой застёгивая китель и надевая фуражку, приказал прекратить «это безобразие». Попутно интеллигентно поинтересовавшись у старшины «пожарников», по какой, собственно, надобности, из десяти огнетушителей, принесённых ими на «пожар», девять оказались углекислотными?
Дымящую кучу листьев, в конце концов, просто разбросали ногами в «гадах».
- И пушку! Пушку верните в нормальное положение! И немедленно! - проорал напоследок СПДУ, удовлетворенно укатываясь «писать» караул...
Дверь открыла, слегка испуганно улыбнувшись букету и рёву сверху, «тёща».
Нет, вы не подумайте, Шурик был не прочь жениться, совсем нет.
Но он - молодой и глупый - хотел гарантий, хотел, чтобы «навсегда».
А если «не навсегда», то и с его стороны - никаких гарантий. Кроме, возможно, прямой и качественной доставки удовольствия - но именно «возможно», ибо в 20 лет гораздо больше желательного, чем действительного. Хотя - и это не навсегда.
Что у нас бывает «навсегда»?
Только объемы продаж офицерской чести...
- Сашенька, здравствуй! Какой ты красивый! Ну проходи, только... Леночка-то убежала!
- Куда, Татьян-Санна?
- Как это куда? Я думала, ты лучше знаешь. Она сказала, что тебя надо спасать из цепких лап собутыльников, ну и поскакала на дискотеку!
- Татьян-Санна, не может быть! Она всегда принципиально отказывалась от этого!
- Ну я не знаю, что ты ей там наговорил, но она побежала именно ту..
И в этот момент со стороны кухни раздался мощный, гулкий, упругий БУМ, и словно ударная волна, вместе с ворвавшимся в звоне разбитых стёкол осенним ветром, бросила «тёщу» на вешалку в прихожей, а Шурика - на «тёщу». В беспорядочном мелькании конечностей он - совершенно случайно - получил в ладонь правой руки часть тела «мамульки» из состава верхних «девяноста». Надпочечники сработали установленным порядком, но существенно изменить состав крови не успели, ибо волна адреналина оказалась куда мощнее. Вывернувшись из-под упавшей на них шинели потенциального «тестя», Шурик на подгибающихся ногах ломанулся в сторону дверного проема на кухню, и... застыл как вкопанный у самого порога!
Вот что он увидел - разбитое напрочь окно, клубы известки с потолка - рухнул карниз со шторами, перевернутый стол - а там, дальше по направлению взгляда - клубящийся дым, дым над центральным, с проспекта, входом в училище, а еще точнее - над медленно возвращающейся в нейтраль артустановкой Б-13М.
Которая, разумеется, выстрелить никуда и никогда не могла никоим образом.
Если не принимать во внимание училищную легенду.
А как ты её не примешь во внимание, если как раз в этот момент из глубин кухни, во всем величии, припорошенный побелкой, прямо под ноги выкатился артиллерийский снаряд.
Калибром он был, конечно, поменьше, и обычно тихо стоял на подоконнике, за гардиной, не привлекая внимания, являя собой подарок «тестю» от сослуживцев по БЧ-2 сторожевого корабля. Об этом говорила гравировка на пояске, как памятный знак, - но фактически, выточенный изнутри и разбирающийся на две части право-левой резьбой, он являл собой некую разновидность фляги, которую, конечно, не повесишь на пояс и не возьмешь в дорогу, зато хрен кто из домашних догадается, что там - коньяк.
Но Шурик всего этого, разумеется, не знал.
Он развернулся и побежал.
Его Ленка - Та, Которая Пришла - могла достаться кому угодно.
Слетая по ступенькам, он уже не слышал, как из верхней квартиры орали: «..лядь подзаборная!!! Почему окно на кухне открыто?! Т-тварь, что здесь делает привязанная к батарее простынь?!!» Его не интересовало также и то, что сосед с пятого этажа, налетев на выскочившую было за Шуриком «тёшу», зло и пьяно прохрипел ей: «..лядунов Маринкиных спасаешь?! Зачем дверь открыла?! Я Витьке всё расскажу!!!» - и побежал вслед за Шуриком. А там, в кухне, позади неё, из-под опрокинутой столешницы, вылез и тут же робко забился в туалет столь неожиданно десантировавшийся сверху бывший сослуживец мужа, ныне преподаватель кафедры кораблевождения училища - в одних трусах, но зато с великолепным швейцарским хронометром на руке. Как хороший штурман, он неплохо знал физику и предпочёл создать из себя и простыни модель маятника, вместо того, чтобы проверять гравитационную постоянную, лишь сократив за счёт длины простыни расстояние свободного падения - практически голой задницей в заботливо постриженные кусты. Как ни странно, он не получил ни одного пореза и вставил новое окно буквально на следующий день.
Но всего этого Шурик, конечно же, не знал. Он бежал в училище.
Он бежал за Ленкой.
Я не знаю, правда ли это, но он потом признался мне по секрету, что она отдалась ему в ту же ночь. Нет, не отдалась - подарила себя. Так правильно.
У них трое детей, имена и прочие условности, конечно же, изменены.
Но самое прикольное в этой истории то, что она - правда.
Насколько может быть «не байкой» история, подтвердить или опровергнуть которую могут лишь несколько человек и... отличная, выдающаяся своей баллистикой, «снайперская» пушка Б-13М, калибром в 130 миллиметров, и поныне стоящая у входа в училище.
Будете в Калинингсбадене - спросите у неё.
(с)
(C)